В начале января в Мельбурне проходила 12-я международная конференция «Теоретические вопросы исследований жестовых языков» (TISLR). Собрались как заслуженные метры, «живые классики» лингвистики ЖЯ, так и аспиранты, молодые исследователи, делающие первые шаги в этой науке. Первые конференции по лингвистике жестовых языков созывались еще в середине 80-х, тогда-то в двух из них участвовала Галина Лазаревна Зайцева. Мы собирались ехать на прошлую конференцию в Лондоне, но подвели британские визы, полученные аккурат через неделю после окончания конференции. В 2013 Лондон собрал почти рекордное количество участников — 400 человек, до Мельбурна долетели лишь около 200. Мы сами получили подтверждение, что едем в Австралию, всего за два дня до Нового года — дня нашего вылета в лето. Более 30 часов лета, пересадок и приключений, сутки на акклиматизацию, и вот — начало конференции.
От потока информации и интенсивности просто дух захватывало, и в конце дня уже было трудно понять, на каком конце света ты находишься, на каком языке общаешься, и с ужасом пытаешься восстановить в памяти то, что было часа три назад. Как упрек организаторам — отсутствие «бумажной» программы, трудно было выбирать нужный доклад, делать пометки. Нам было сказано — смотрите в интернете, а интернет в зале был плохонький и слабенький. Это и безумная дороговизна взноса… Но остальное все было организовано хорошо. В день было по 14−15 докладов, а в перерывах еще надо было познакомиться с постерными презентациями, которых было больше 130(!). Были представлены практически все направления современной лингвистики: фонетика и фонология, морфология и синтаксис, социолингвистика, нейролингвистика, психолингвистика, бимодальный билингвизм, овладение жестовыми языками, жестовые языки меньшинств, «домашние» жесты и др. По фонологии были доклады о выявлении «иностранного акцента» у пользователей иностранным ЖЯ (Израиль), о ритме жестовых высказываний и сравнении кивков головой у шведов и финнов (сами без эксперимента замечали характерные движения головой в ФЖЯ), о типичных ошибках в воспроизведении жестов слышащими, изучающими ЖЯ: зеркальность показа жеста, движения в обратную сторону, большее или меньшее количество повторений. Это мы тоже замечали, но не исследовали специально — ВНУК превращается в праправнука, а вместо мирного КОФЕ кому-то яростно откручивают голову. Приятно, что четыре работы из этой секции схожи с курсовыми и дипломными работами наших студентов из МГЛУ — о необязательном использовании второй руки в двуручных жестах, об артикуляции слышащих пользователей ЖЯ и глухих носителей ЖЯ, о связи между мануальным и немануальным компонентами в Британском Ж Я, об условных высказываниях.
В разделе «Морфосинтаксис» было представлена пара работ, связанных с использованием указания. Известный австралийский лингвист Тревор Джонстон ставит под сомнение классификацию указательных жестов как местоимений и описывает свой эксперимент по выявлению их грамматической роли в высказываниях. Хочется отметить, что очень много исследователей используют готовые корпуса языков, как и в этом случае с Австралийским Ж Я (Ослан). С точки зрения теории дискурса рассматриваются указательные жесты на примере немецкого ЖЯ. Особенностям нового словообразования посвящены две работы голландских и израильских лингвистов.
Что касается жестового языка Нидерландов, то очень понравилась работа Вадима Киммельмана об использовании в синтаксических конструкциях так называемых риторических вопросов (не требующих ответа, т. е. на которые отвечает сам говорящий). В РЖЯ такое явление тоже, конечно, есть, но пока им еще никто не интересовался. Например, в РЖЯ: УДАРЯТЬ ПОЧЕМУ? ЖЕНУ ЗАЩИЩАТЬ или ОКАЗАЛОСЬ. ВОР КТО? ХОЗЯЙКА указ СЫН принадлежит НЕЗАКОННЫЙ (Он ударил его, потому что защищал свою жену. Оказалось, что вор — незаконнорожденный сын хозяйки). У Вадима фразы включали риторический вопрос КТО?
Группа исследователей из Швеции задалась целью выявить наиболее частотные жесты, их продолжительность и корреляцию с частями речи. Наиболее распространенными оказались местоимения, на 10 месте — существительное ГЛУХОЙ, на 16-м — глагол ИМЕТЬ.
Из социолингвистических исследований запомнилась работа Рейчел и Дэвида МакКи о жизнеспособности новозеландского ЖЯ. Схожий доклад-предупреждение о высокой вероятности исчезновения некоторых жестовых языков прозвучал и на Конференции ВФГ в Турции в июле прошлого года. Для определения «живучести» любого языка требуется наличие хотя бы трех устойчивых факторов: количество пользователей, государственная поддержка и, что самое главное, возможность передачи языка от поколения к поколению. С одной стороны, в Новой Зеландии изменилось отношение к жестовому языку со стороны общества, в 2006 году он был официально признан законодательно, но с другой стороны, молодое поколение глухих менее активно, детей поголовно подвергают двусторонней кохлеарной имплантации, спецшколы заменены на массовые школы, в которых возможность поддерживать и развивать ЖЯ очень низка. Таким образом, по критериям ЮНЕСКО, НЗЖЯ относится к языкам «под угрозой исчезновения в связи с сокращением количества пользователей». Под угрозой исчезновения также жестовые языки американских индейцев и некоторых племён центральной Австралии. Слава богу, уже удалось сделать, может быть, и неполное описание, зафиксировать эти уникальные языки, которыми пользуются как глухие, так и слышащие. В центральной Австралии слышащие не должны говорить голосом в ряде ритуальных случаев, например, при тяжелой утрате. Было собрано около 1500 жестов племени Ворлпири, жесты многозначные, они размещены сейчас в он-лайн словаре, где поиск возможен и на английском языке. Созданию корпуса жестовых языков американских индейцев посвящена работа Джеффри Дэвиса. Сейчас на несколько групп американских и канадских индейцев (Блуфут, Чийенн, Кроу и др.) приходится менее 100 носителей ЖЯ, большинство из них пожилого возраста, некоторые уже скончались за время проекта. Молодые индейцы пытаются овладеть ЖЯ, сохранить его. Жестовый язык Гаити также является языком меньшинств, многие исследователи считают его лишь диалектом американского ЖЯ, однако глухие носители Ж Я Гаити другого мнения. Докладчики говорят о необходимости обязательного привлечения к проектам по словарям или корпусу языка самих глухих в качестве равноправных участников исследований, о необходимости учитывать их видение и позицию.
Что касается угрозы исчезновения языков, то в связи с этим вспоминается еще одно беспокойство, высказанное как на этой, так и на турецкой конференции. В некоторых европейских странах, в связи с интересом к ЖЯ, сейчас становится больше пользователей ЖЯ среди слышащих, которые овладели им как вторым языком, чем глухих. Глухие-носители ЖЯ оказываются в меньшинстве! Есть наблюдения, что обученные слышащие строже следуют правилам грамматики (так научили!), у глухих же подход более гибкий. Вот такой парадокс!
По социолингвистике было еще несколько любопытных работ, например, об общении на тактильном Ослане с точки зрения теории вежливости (общение не «прямо в лоб», как у глухих), об отличиях в числительных у японцев, южных корейцев и тайваньцев, о необходимости учитывать при исследованиях ЖЯ не только физический возраст респондентов, но и конкретное время обучения в конкретной школе или классе глухих.
По нейролингвистике запомнились работы о роли взглядов в коммуникации на примере французского ЖЯ, об их роли в ведении диалога или общении с несколькими участниками (голландцы изучали общение глухой мамы с глухими 5-летними близнецами). Интересна еще незаконченная работа по сравнению когнитивного развития глухих детей с ЖЯ с рождения, просто слышащих детей и детей с кохлеарными имплантами (КИ), в возрасте от 5 до 12 лет. Уже очевидно, что глухие дети по памяти, вниманию, логическому планированию ничуть не хуже слышащих, что и обозначено в самом названии доклада: «никаких когнитивных проблем у глухих»…
Еще одно исследование, в котором участвовали дети с КИ и слышащие дети глухих родителей, которые пользовались ЖЯ с рождения, было сделано параллельно в США и Бразилии. Все дети в возрасте 4−8 лет, причем дети с КИ были поделены на две группы: глухих родителей, т. е. дети с ЖЯ с рождения, и слышащих родителей, дети без ЖЯ. Детям были даны задания на распознавание минимальных фонетических (звуковых) и жестовых пар. У слышащих детей глухих родителей, CODA, все было хорошо в обоих тестах, точность ответов увеличивалась с возрастом испытуемых (в 8 лет лучше, чем в 4 года). Дети с КИ с жестовым языком давали ответы, сопоставимые с ответами coda, иногда даже выше, а вот дети с КИ без жестового языка безнадежно отстали от обеих групп как по словесному, так и жестовому тесту в обеих странах (например, результат 27,5% у КИ без ЖЯ против 87,5% у КИ с ЖЯ). Все же результаты по жестам были у КИ без жестового языка чуть лучше, чем в фонетическом тесте, что может говорить об их предпочтении визуальной информации. Еще один важный вывод можно сделать по этому исследованию: дети с КИ + ЖЯ с детства значительно опережают в звуковом распознавании, что развенчивает миф о вреде жестов для восприятия устной речи. В этой же группе докладов о бимодальном билингвизме хочется отметить еще одну работу о восприятии ЖЯ слышащих детей глухих родителей. Некоторые предыдущие исследования отмечают, что рецептивные навыки coda сопоставимы или выше, чем у глухих детей из семей глухих. Результаты работы Джеффри Палмера говорят о том, что при восприятии сложных жестовых конструкций CODA 5−6 лет показывают очень хорошие результаты, но к 7 годам результаты немного снижаются, что, может быть, вызвано преобладанием английского словесного языка в школе.
В одной работе была сделана попытка проанализировать, кто занимается исследованиями лингвистики ЖЯ. Полученные данные основаны на анализе лишь 124 анкет, полученных от участников предыдущей конференции TISLR в Лондоне. Более 90% исследователей тем или иным образом связаны с университетами, 70% из них женщины, глухих лишь четверть, а coda всего трое. Нам же показалось, что в Мельбурне было приблизительно равное количество мужчин и женщин, а глухих явно больше 25%. Но важнее то, что более половины исследователей отмечали трудность привлечения глухих носителей ЖЯ к экспериментальным исследованиям и то, что данные современной лингвистики «не доходят» до сообщества глухих (34% ответов).
Во время конференции состоялась встреча международного общества лингвистов жестовых языков и было подписано два очень важных соглашения о сотрудничестве и взаимопонимании: со Всемирной федерацией глухих и со Всемирной ассоциацией переводчиков жестовых языков. Было выбрано место поведения 14-й конференции TISLR в 2022 году — Осака, Япония. Претендовали еще ЮАР и США, но японцы убедили всех четкой организацией и планированием, привлечением богатых спонсоров. Следующая встреча должна состояться в сентябре 2019 года в Германии, организаторы — Кристиан Ратманн и Гамбургский университет. Будем надеяться, что она во всех отношениях станет более доступной, в том числе и для молодых исследователей.
Вот здесь уже наверняка можно поставить точку, но расскажу еще кое-что о днях пребывания в Австралии. Обидно же лететь на край земли, чтобы только общаться с ученым людом в кондиционированном помещении. В самой Австралии мы кое-что видели и раньше, а сейчас очень хотелось побывать на острове Тасмания, шестом штате страны. Это удалось, во многом благодаря счастливым случайностям. Погостить пригласила милейшая женщина Джан, коренная тасманийка, с которой мы знакомы более 10 лет, и с которой столкнулись совсем недавно на одном из круглых столов по ЖЯ в образовании глухих в… Душанбе. Джан, прекрасно владеющая таджикским языком, давно занимается этой проблемой и помогает как школе-интернату, так и дошкольным программам по всему Таджикистану. В ее просторном доме недалеко от океана мы провели расслабляющие пять дней. Ночью меня беспокоили странные звуки с террасы и огорода — это шастали вомбаты, валлаби и зайцы, нанося непоправимый урон посаженным овощам, ближе к утру начинали хохотать здоровущие и красивейшие австралийские зимородки. Вообще основной целью было познакомиться с австралийским дьяволом — сумчатым хищником, похожим то ли на бультерьера, то ли на черного поросенка с гигантской красной пастью. Дьяволам, которым, как и некоторым ЖЯ, грозит исчезновение, повезло больше, чем тасманскому волку или тигру, тоже сумчатому хищнику, которого в 30-х годах полностью уничтожило другое неразумное животное. Дедушка Джан рассказывал ей, что маленьким еще видел этих полосатых зверей, но увы! Вообще эндемиков — растений или животных, которые обитают лишь в определенном регионе, — здесь очень много, это и кенгуру, и динго, и утконосы и, конечно, коала. Главная мечта осуществилась: в заповеднике встретились с дьяволом, понянчились с младенцем-вомбатом, поглядели на соню-коалу, покормили всяких кенгуру, поговорили на английском с попугаями (РЖЯ и русский язык они не понимают). По дороге удивлялись невероятно красному цвету плодородной земли, на которой родятся вкуснейшие фрукты-овощи, благо мы попали в самый сезон. Тасманию еще называют «остров-яблоко», капризные японцы импортируют этот фрукт только отсюда. Вкуснее и крупнее черешни я не ела нигде, ежевика и малина тоже очень хороши, а клубнику здесь выращивают почти круглый год. Удивили бесконечные маковые плантации, оказывается, Тасмания занимает первое место в мире по производству медицинского опиума, более 500 ферм под строжайшим контролем ВОЗ и государства обеспечивают почти половину мировой потребности в морфийных препаратах…
Час самолетом обратно до Мельбурна был не таким запоминающимся как девять часов паромом туда, но последний день подарил еще кучу впечатлений. Ребекка Адам, сестра известного некоторым москвичам Роберта Адама, лингвиста из Лондона, провела чудесную экскурсию по старейшей школе для глухих Австралии. Ребекка, известная спортсменка, сейчас исполнительный менеджер организации «Глухие дети Австралии», которая также находится здесь же. Именно здесь, в Мельбурне, выпускник лондонской школы Федерик Роуз начал обучение глухих детей в 1860 году, а в роскошное викторианское здание школа переехала в 1866 году. К сожалению, на уроках мы не были — летние каникулы для всех детей, но сама обстановка и музей впечатляют! С Ребеккой не хотелось расставаться — у нее интересная семья, несколько поколений глухих, изначально выходцы из Ирландии и их родственники пользовались «женским» и «мужским» австралийскими вариантами ирландского ЖЯ. Еще один практически исчезнувший язык меньшинств!
Итак, круг моего длинного повествования наконец-то замкнулся. Спасибо, если кто-то дочитал до конца!
От потока информации и интенсивности просто дух захватывало, и в конце дня уже было трудно понять, на каком конце света ты находишься, на каком языке общаешься, и с ужасом пытаешься восстановить в памяти то, что было часа три назад. Как упрек организаторам — отсутствие «бумажной» программы, трудно было выбирать нужный доклад, делать пометки. Нам было сказано — смотрите в интернете, а интернет в зале был плохонький и слабенький. Это и безумная дороговизна взноса… Но остальное все было организовано хорошо. В день было по 14−15 докладов, а в перерывах еще надо было познакомиться с постерными презентациями, которых было больше 130(!). Были представлены практически все направления современной лингвистики: фонетика и фонология, морфология и синтаксис, социолингвистика, нейролингвистика, психолингвистика, бимодальный билингвизм, овладение жестовыми языками, жестовые языки меньшинств, «домашние» жесты и др. По фонологии были доклады о выявлении «иностранного акцента» у пользователей иностранным ЖЯ (Израиль), о ритме жестовых высказываний и сравнении кивков головой у шведов и финнов (сами без эксперимента замечали характерные движения головой в ФЖЯ), о типичных ошибках в воспроизведении жестов слышащими, изучающими ЖЯ: зеркальность показа жеста, движения в обратную сторону, большее или меньшее количество повторений. Это мы тоже замечали, но не исследовали специально — ВНУК превращается в праправнука, а вместо мирного КОФЕ кому-то яростно откручивают голову. Приятно, что четыре работы из этой секции схожи с курсовыми и дипломными работами наших студентов из МГЛУ — о необязательном использовании второй руки в двуручных жестах, об артикуляции слышащих пользователей ЖЯ и глухих носителей ЖЯ, о связи между мануальным и немануальным компонентами в Британском Ж Я, об условных высказываниях.
В разделе «Морфосинтаксис» было представлена пара работ, связанных с использованием указания. Известный австралийский лингвист Тревор Джонстон ставит под сомнение классификацию указательных жестов как местоимений и описывает свой эксперимент по выявлению их грамматической роли в высказываниях. Хочется отметить, что очень много исследователей используют готовые корпуса языков, как и в этом случае с Австралийским Ж Я (Ослан). С точки зрения теории дискурса рассматриваются указательные жесты на примере немецкого ЖЯ. Особенностям нового словообразования посвящены две работы голландских и израильских лингвистов.
Что касается жестового языка Нидерландов, то очень понравилась работа Вадима Киммельмана об использовании в синтаксических конструкциях так называемых риторических вопросов (не требующих ответа, т. е. на которые отвечает сам говорящий). В РЖЯ такое явление тоже, конечно, есть, но пока им еще никто не интересовался. Например, в РЖЯ: УДАРЯТЬ ПОЧЕМУ? ЖЕНУ ЗАЩИЩАТЬ или ОКАЗАЛОСЬ. ВОР КТО? ХОЗЯЙКА указ СЫН принадлежит НЕЗАКОННЫЙ (Он ударил его, потому что защищал свою жену. Оказалось, что вор — незаконнорожденный сын хозяйки). У Вадима фразы включали риторический вопрос КТО?
Группа исследователей из Швеции задалась целью выявить наиболее частотные жесты, их продолжительность и корреляцию с частями речи. Наиболее распространенными оказались местоимения, на 10 месте — существительное ГЛУХОЙ, на 16-м — глагол ИМЕТЬ.
Из социолингвистических исследований запомнилась работа Рейчел и Дэвида МакКи о жизнеспособности новозеландского ЖЯ. Схожий доклад-предупреждение о высокой вероятности исчезновения некоторых жестовых языков прозвучал и на Конференции ВФГ в Турции в июле прошлого года. Для определения «живучести» любого языка требуется наличие хотя бы трех устойчивых факторов: количество пользователей, государственная поддержка и, что самое главное, возможность передачи языка от поколения к поколению. С одной стороны, в Новой Зеландии изменилось отношение к жестовому языку со стороны общества, в 2006 году он был официально признан законодательно, но с другой стороны, молодое поколение глухих менее активно, детей поголовно подвергают двусторонней кохлеарной имплантации, спецшколы заменены на массовые школы, в которых возможность поддерживать и развивать ЖЯ очень низка. Таким образом, по критериям ЮНЕСКО, НЗЖЯ относится к языкам «под угрозой исчезновения в связи с сокращением количества пользователей». Под угрозой исчезновения также жестовые языки американских индейцев и некоторых племён центральной Австралии. Слава богу, уже удалось сделать, может быть, и неполное описание, зафиксировать эти уникальные языки, которыми пользуются как глухие, так и слышащие. В центральной Австралии слышащие не должны говорить голосом в ряде ритуальных случаев, например, при тяжелой утрате. Было собрано около 1500 жестов племени Ворлпири, жесты многозначные, они размещены сейчас в он-лайн словаре, где поиск возможен и на английском языке. Созданию корпуса жестовых языков американских индейцев посвящена работа Джеффри Дэвиса. Сейчас на несколько групп американских и канадских индейцев (Блуфут, Чийенн, Кроу и др.) приходится менее 100 носителей ЖЯ, большинство из них пожилого возраста, некоторые уже скончались за время проекта. Молодые индейцы пытаются овладеть ЖЯ, сохранить его. Жестовый язык Гаити также является языком меньшинств, многие исследователи считают его лишь диалектом американского ЖЯ, однако глухие носители Ж Я Гаити другого мнения. Докладчики говорят о необходимости обязательного привлечения к проектам по словарям или корпусу языка самих глухих в качестве равноправных участников исследований, о необходимости учитывать их видение и позицию.
Что касается угрозы исчезновения языков, то в связи с этим вспоминается еще одно беспокойство, высказанное как на этой, так и на турецкой конференции. В некоторых европейских странах, в связи с интересом к ЖЯ, сейчас становится больше пользователей ЖЯ среди слышащих, которые овладели им как вторым языком, чем глухих. Глухие-носители ЖЯ оказываются в меньшинстве! Есть наблюдения, что обученные слышащие строже следуют правилам грамматики (так научили!), у глухих же подход более гибкий. Вот такой парадокс!
По социолингвистике было еще несколько любопытных работ, например, об общении на тактильном Ослане с точки зрения теории вежливости (общение не «прямо в лоб», как у глухих), об отличиях в числительных у японцев, южных корейцев и тайваньцев, о необходимости учитывать при исследованиях ЖЯ не только физический возраст респондентов, но и конкретное время обучения в конкретной школе или классе глухих.
По нейролингвистике запомнились работы о роли взглядов в коммуникации на примере французского ЖЯ, об их роли в ведении диалога или общении с несколькими участниками (голландцы изучали общение глухой мамы с глухими 5-летними близнецами). Интересна еще незаконченная работа по сравнению когнитивного развития глухих детей с ЖЯ с рождения, просто слышащих детей и детей с кохлеарными имплантами (КИ), в возрасте от 5 до 12 лет. Уже очевидно, что глухие дети по памяти, вниманию, логическому планированию ничуть не хуже слышащих, что и обозначено в самом названии доклада: «никаких когнитивных проблем у глухих»…
Еще одно исследование, в котором участвовали дети с КИ и слышащие дети глухих родителей, которые пользовались ЖЯ с рождения, было сделано параллельно в США и Бразилии. Все дети в возрасте 4−8 лет, причем дети с КИ были поделены на две группы: глухих родителей, т. е. дети с ЖЯ с рождения, и слышащих родителей, дети без ЖЯ. Детям были даны задания на распознавание минимальных фонетических (звуковых) и жестовых пар. У слышащих детей глухих родителей, CODA, все было хорошо в обоих тестах, точность ответов увеличивалась с возрастом испытуемых (в 8 лет лучше, чем в 4 года). Дети с КИ с жестовым языком давали ответы, сопоставимые с ответами coda, иногда даже выше, а вот дети с КИ без жестового языка безнадежно отстали от обеих групп как по словесному, так и жестовому тесту в обеих странах (например, результат 27,5% у КИ без ЖЯ против 87,5% у КИ с ЖЯ). Все же результаты по жестам были у КИ без жестового языка чуть лучше, чем в фонетическом тесте, что может говорить об их предпочтении визуальной информации. Еще один важный вывод можно сделать по этому исследованию: дети с КИ + ЖЯ с детства значительно опережают в звуковом распознавании, что развенчивает миф о вреде жестов для восприятия устной речи. В этой же группе докладов о бимодальном билингвизме хочется отметить еще одну работу о восприятии ЖЯ слышащих детей глухих родителей. Некоторые предыдущие исследования отмечают, что рецептивные навыки coda сопоставимы или выше, чем у глухих детей из семей глухих. Результаты работы Джеффри Палмера говорят о том, что при восприятии сложных жестовых конструкций CODA 5−6 лет показывают очень хорошие результаты, но к 7 годам результаты немного снижаются, что, может быть, вызвано преобладанием английского словесного языка в школе.
В одной работе была сделана попытка проанализировать, кто занимается исследованиями лингвистики ЖЯ. Полученные данные основаны на анализе лишь 124 анкет, полученных от участников предыдущей конференции TISLR в Лондоне. Более 90% исследователей тем или иным образом связаны с университетами, 70% из них женщины, глухих лишь четверть, а coda всего трое. Нам же показалось, что в Мельбурне было приблизительно равное количество мужчин и женщин, а глухих явно больше 25%. Но важнее то, что более половины исследователей отмечали трудность привлечения глухих носителей ЖЯ к экспериментальным исследованиям и то, что данные современной лингвистики «не доходят» до сообщества глухих (34% ответов).
Во время конференции состоялась встреча международного общества лингвистов жестовых языков и было подписано два очень важных соглашения о сотрудничестве и взаимопонимании: со Всемирной федерацией глухих и со Всемирной ассоциацией переводчиков жестовых языков. Было выбрано место поведения 14-й конференции TISLR в 2022 году — Осака, Япония. Претендовали еще ЮАР и США, но японцы убедили всех четкой организацией и планированием, привлечением богатых спонсоров. Следующая встреча должна состояться в сентябре 2019 года в Германии, организаторы — Кристиан Ратманн и Гамбургский университет. Будем надеяться, что она во всех отношениях станет более доступной, в том числе и для молодых исследователей.
Вот здесь уже наверняка можно поставить точку, но расскажу еще кое-что о днях пребывания в Австралии. Обидно же лететь на край земли, чтобы только общаться с ученым людом в кондиционированном помещении. В самой Австралии мы кое-что видели и раньше, а сейчас очень хотелось побывать на острове Тасмания, шестом штате страны. Это удалось, во многом благодаря счастливым случайностям. Погостить пригласила милейшая женщина Джан, коренная тасманийка, с которой мы знакомы более 10 лет, и с которой столкнулись совсем недавно на одном из круглых столов по ЖЯ в образовании глухих в… Душанбе. Джан, прекрасно владеющая таджикским языком, давно занимается этой проблемой и помогает как школе-интернату, так и дошкольным программам по всему Таджикистану. В ее просторном доме недалеко от океана мы провели расслабляющие пять дней. Ночью меня беспокоили странные звуки с террасы и огорода — это шастали вомбаты, валлаби и зайцы, нанося непоправимый урон посаженным овощам, ближе к утру начинали хохотать здоровущие и красивейшие австралийские зимородки. Вообще основной целью было познакомиться с австралийским дьяволом — сумчатым хищником, похожим то ли на бультерьера, то ли на черного поросенка с гигантской красной пастью. Дьяволам, которым, как и некоторым ЖЯ, грозит исчезновение, повезло больше, чем тасманскому волку или тигру, тоже сумчатому хищнику, которого в 30-х годах полностью уничтожило другое неразумное животное. Дедушка Джан рассказывал ей, что маленьким еще видел этих полосатых зверей, но увы! Вообще эндемиков — растений или животных, которые обитают лишь в определенном регионе, — здесь очень много, это и кенгуру, и динго, и утконосы и, конечно, коала. Главная мечта осуществилась: в заповеднике встретились с дьяволом, понянчились с младенцем-вомбатом, поглядели на соню-коалу, покормили всяких кенгуру, поговорили на английском с попугаями (РЖЯ и русский язык они не понимают). По дороге удивлялись невероятно красному цвету плодородной земли, на которой родятся вкуснейшие фрукты-овощи, благо мы попали в самый сезон. Тасманию еще называют «остров-яблоко», капризные японцы импортируют этот фрукт только отсюда. Вкуснее и крупнее черешни я не ела нигде, ежевика и малина тоже очень хороши, а клубнику здесь выращивают почти круглый год. Удивили бесконечные маковые плантации, оказывается, Тасмания занимает первое место в мире по производству медицинского опиума, более 500 ферм под строжайшим контролем ВОЗ и государства обеспечивают почти половину мировой потребности в морфийных препаратах…
Час самолетом обратно до Мельбурна был не таким запоминающимся как девять часов паромом туда, но последний день подарил еще кучу впечатлений. Ребекка Адам, сестра известного некоторым москвичам Роберта Адама, лингвиста из Лондона, провела чудесную экскурсию по старейшей школе для глухих Австралии. Ребекка, известная спортсменка, сейчас исполнительный менеджер организации «Глухие дети Австралии», которая также находится здесь же. Именно здесь, в Мельбурне, выпускник лондонской школы Федерик Роуз начал обучение глухих детей в 1860 году, а в роскошное викторианское здание школа переехала в 1866 году. К сожалению, на уроках мы не были — летние каникулы для всех детей, но сама обстановка и музей впечатляют! С Ребеккой не хотелось расставаться — у нее интересная семья, несколько поколений глухих, изначально выходцы из Ирландии и их родственники пользовались «женским» и «мужским» австралийскими вариантами ирландского ЖЯ. Еще один практически исчезнувший язык меньшинств!
Итак, круг моего длинного повествования наконец-то замкнулся. Спасибо, если кто-то дочитал до конца!
В едином строю. 2016. № 4. С. 8−10